Неточные совпадения
Нельзя утаить, что
почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил
почти всё знакомые лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу», —
человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького
человека, но остряка и философа; председателя палаты, весьма рассудительного и любезного
человека, — которые все приветствовали его, как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем, не
без приятности.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем
человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и
без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец
почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
В довершение бед какой-то из молодых
людей сочинил тут же сатирические стихи на танцевавшее общество,
без чего, как известно, никогда
почти не обходится на губернских балах.
Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы
почитаем всех нулями,
А единицами — себя.
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно,
Нам чувство дико и смешно.
Сноснее многих был Евгений;
Хоть он
людей, конечно, знал
И вообще их презирал, —
Но (правил нет
без исключений)
Иных он очень отличал
И вчуже чувство уважал.
Рассматривая, он заметил на другой стороне ее группу из двух-трех
человек, лежавших
почти без всякого движения на земле.
— Хоть я и знаю, что вы
человек…
без чести, но я вас нисколько не боюсь. Идите вперед, — сказала она, по-видимому спокойно, но лицо ее было очень бледно.
По бокам его двое солдат с винтовками, сзади еще двое, первые ряды
людей почти сплошь вооружены, даже Аркадий Спивак, маленький фланговой первой шеренги, несет на плече какое-то ружье
без штыка.
Катафалк ехал по каким-то пустынным улицам,
почти без магазинов в домах, редкие прохожие как будто не обращали внимания на процессию, но все же Самгин думал, что его одинокая фигура должна вызывать у
людей упадков впечатление.
Как все необычные
люди, Безбедов вызывал у Самгина любопытство, — в данном случае любопытство усиливалось еще каким-то неопределенным, но неприятным чувством. Обедал Самгин во флигеле у Безбедова, в комнате, сплошь заставленной различными растениями и полками книг,
почти сплошь переводами с иностранного: 144 тома пантелеевского издания иностранных авторов, Майн-Рид, Брем, Густав Эмар, Купер, Диккенс и «Всемирная география» Э. Реклю, — большинство книг
без переплетов, растрепаны, торчат на полках кое-как.
— Подумаешь, — сказал он, — что мы живем в то время, когда не было
почт, когда
люди, разъехавшись в разные стороны, считали друг друга погибшими и в самом деле пропадали
без вести.
Я попросил его оставить меня одного, отговорившись головною болью. Он мигом удовлетворил меня, даже не докончив фразы, и не только
без малейшей обидчивости, но
почти с удовольствием, таинственно помахав рукой и как бы выговаривая: «Понимаю-с, понимаю-с», и хоть не проговорил этого, но зато из комнаты вышел на цыпочках, доставил себе это удовольствие. Есть очень досадные
люди на свете.
Петр Александрович Миусов,
человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный
человек в мире, которого оставьте вы вдруг одного и
без денег на площади незнакомого в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а, может быть, напротив,
почтут за удовольствие».
Пить вино и развратничать он не любит, а между тем старик и обойтись
без него не может, до того ужились!» Это была правда; молодой
человек имел даже видимое влияние на старика; тот
почти начал его иногда как будто слушаться, хотя был чрезвычайно и даже злобно подчас своенравен; даже вести себя начал иногда приличнее…
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только
человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий
человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в карты
без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах
чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто сказать глупо с его стороны.
Между тем лошади пришли, и смотритель приказал, чтоб тотчас, не кормя, запрягали их в кибитку проезжего; но, возвратись, нашел он молодого
человека почти без памяти лежащего на лавке: ему сделалось дурно, голова разболелась, невозможно было ехать…
Готовая организация, обязательный строй и долею казарменный порядок фаланстера если не находят сочувствия в
людях критики, то,
без сомнения, сильно привлекают тех усталых
людей, которые просят
почти со слезами, чтоб истина, как кормилица, взяла их на руки и убаюкала.
Оставя жандармов внизу, молодой
человек второй раз пошел на чердак; осматривая внимательно, он увидел небольшую дверь, которая вела к чулану или к какой-нибудь каморке; дверь была заперта изнутри, он толкнул ее ногой, она отворилась — и высокая женщина, красивая собой, стояла перед ней; она молча указывала ему на мужчину, державшего в своих руках девочку лет двенадцати,
почти без памяти.
Но, как назло княгине, у меня память была хороша. Переписка со мной, долго скрываемая от княгини, была наконец открыта, и она строжайше запретила
людям и горничным доставлять письма молодой девушке или отправлять ее письма на
почту. Года через два стали поговаривать о моем возвращении. «Эдак, пожалуй, каким-нибудь добрым утром несчастный сын брата отворит дверь и взойдет, чего тут долго думать да откладывать, — мы ее выдадим замуж и спасем от государственного преступника,
человека без религии и правил».
Ремесло цирульника считалось самым пустым из всех, которым помещичье досужество обучало дворовых для домашнего обихода. Цирульники, ходившие по оброку, очень редко оказывались исправными плательщиками. Это были
люди, с юных лет испорченные легким трудом и балагурством с посетителями цирулен; поэтому большинство их
почти постоянно слонялось по Москве
без мест.
Возле пристани по берегу, по-видимому
без дела, бродило с полсотни каторжных: одни в халатах, другие в куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении вся полсотня сняла шапки — такой
чести до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один литератор. На берегу стояла чья-то лошадь, запряженная в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж на линейку,
человек с черною бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел на козлы. Мы поехали.
Вся дичь, таящаяся, укрывающаяся от
человека в траве, лесу, кустах, камышах и кочках болот,
без помощи собаки
почти недоступна.
Деятельность общественная мало затронута в комедиях Островского, и это,
без сомнения, потому, что сама гражданская жизнь наша, изобилующая формальностями всякого рода,
почти не представляет примеров настоящей деятельности, в которой свободно и широко мог бы выразиться
человек.
А между тем известно тоже было, что Иван Федорович Епанчин —
человек без образования и происходит из солдатских детей; последнее,
без сомнения, только к
чести его могло относиться, но генерал, хоть и умный был
человек, был тоже не
без маленьких, весьма простительных слабостей и не любил иных намеков.
— Приготовляется брак, и брак редкий. Брак двусмысленной женщины и молодого
человека, который мог бы быть камер-юнкером. Эту женщину введут в дом, где моя дочь и где моя жена! Но покамест я дышу, она не войдет! Я лягу на пороге, и пусть перешагнет чрез меня!.. С Ганей я теперь
почти не говорю, избегаю встречаться даже. Я вас предупреждаю нарочно; коли будете жить у нас, всё равно и
без того станете свидетелем. Но вы сын моего друга, и я вправе надеяться…
— От нас, от нас, поверьте мне (он схватил ее за обе руки; Лиза побледнела и
почти с испугом, но внимательно глядела на него), лишь бы мы не портили сами своей жизни. Для иных
людей брак по любви может быть несчастьем; но не для вас, с вашим спокойным нравом, с вашей ясной душой! Умоляю вас, не выходите замуж
без любви, по чувству долга, отреченья, что ли… Это то же безверие, тот же расчет, — и еще худший. Поверьте мне — я имею право это говорить: я дорого заплатил за это право. И если ваш бог…
Поводом к этой переписке,
без сомнения, было перехваченное на
почте письмо Пушкина, но кому именно писанное — мне неизвестно; хотя об этом письме Нессельроде и не упоминает, а просто пишет, что по дошедшим до императора сведениям о поведении и образе жизни Пушкина в Одессе его величество находит, что пребывание в этом шумном городе для молодого
человека во многих отношениях вредно, и потому поручает спросить его мнение на этот счет.
— Я вам уже имел
честь доложить, что у нас нет в виду ни одного обстоятельства, обвиняющего вашего сына в поступке, за который мы могли бы взять его под арест. Может быть, вы желаете обвинить его в чем-нибудь, тогда, разумеется, другое дело: мы к вашим услугам. А
без всякой вины у нас
людей не лишают свободы.
— Сейчас я вернусь, не скучайте
без меня, — успокоил он молодых
людей, — а ежели вы меня не дождетесь, то я буду не особенно в претензии. Имею
честь!..
Как бы то ни было, но квартира его была действительно отделана как игрушечка, хотя Марья Петровна, по своей расчетливости, не слишком-то щедро давала детям денег на прожитие; сверх того, княгиня
почти публично называла его сынком, давала ему целовать свои ручки и
без устали напоминала Митенькиным начальникам, что это перл современных молодых
людей.
Мать слушала его слабый, вздрагивающий и ломкий голос и, со страхом глядя в желтое лицо, чувствовала в этом
человеке врага
без жалости, с сердцем, полным барского презрения к
людям. Она мало видела таких
людей и
почти забыла, что они есть.
Мать видела необъятно много, в груди ее неподвижно стоял громкий крик, готовый с каждым вздохом вырваться на волю, он душил ее, но она сдерживала его, хватаясь руками за грудь. Ее толкали, она качалась на ногах и шла вперед
без мысли,
почти без сознания. Она чувствовала, что
людей сзади нее становится все меньше, холодный вал шел им навстречу и разносил их.
Основывались эти слухи главным образом на той бесспорной посылке, что
человек не может существовать
без пищи, а так как
почти все эти темные личности, так или иначе, отбились от обычных способов ее добывания и были оттерты счастливцами из зáмка от благ местной филантропии, то отсюда следовало неизбежное заключение, что им было необходимо воровать или умереть.
— То, что в этом случае мужа
почти наверное не допустят к экзаменам. Репутация офицера генерального штаба должна быть
без пушинки. Между тем если бы вы на самом деле стрелялись, то тут было бы нечто героическое, сильное.
Людям, которые умеют держать себя с достоинством под выстрелом, многое, очень многое прощают. Потом… после дуэли… ты мог бы, если хочешь, и извиниться… Ну, это уж твое дело.
— А это по-татарски. У них всё если взрослый русский
человек — так Иван, а женщина — Наташа, а мальчиков они Кольками кличут, так и моих жен, хоть они и татарки были, но по мне их все уже русскими числили и Наташками звали, а мальчишек Кольками. Однако все это, разумеется, только поверхностно, потому что они были
без всех церковных таинств, и я их за своих детей не
почитал.
В то мое время
почти в каждом городке, в каждом околотке рассказывались маленькие истории вроде того, что какая-нибудь Анночка Савинова влюбилась
без ума — о ужас! — в Ананьина, женатого
человека, так что мать принуждена была возить ее в Москву, на воды, чтоб вылечить от этой безрассудной страсти; а Катенька Макарова так неравнодушна к карабинерному поручику, что даже на бале не в состоянии была этого скрыть и целый вечер не спускала с него глаз.
В продолжение дороги кучеру послышался в экипаже шум, и он хотел было остановиться, думая, не господа ли его зовут; но вскоре все смолкло. У подъезда Калинович вышел в свой кабинет. Полину
человек вынул из кареты
почти без чувств и провел на ее половину. Лицо ее опять было наглухо закрыто капюшоном.
Александр опечалился. Он ожидал совсем не такого отзыва. Его немного утешало то, что он считал дядю
человеком холодным,
почти без души.
Вся Москва от мала до велика ревностно гордилась своими достопримечательными
людьми: знаменитыми кулачными бойцами, огромными, как горы, протодиаконами, которые заставляли страшными голосами своими дрожать все стекла и люстры Успенского собора, а женщин падать в обмороки, знаменитых клоунов, братьев Дуровых, антрепренера оперетки и скандалиста Лентовского, репортера и силача Гиляровского (дядю Гиляя), московского генерал-губернатора, князя Долгорукова, чьей вотчиной и удельным княжеством
почти считала себя самостоятельная первопрестольная столица, Сергея Шмелева, устроителя народных гуляний, ледяных гор и фейерверков, и так
без конца, удивительных пловцов, голубиных любителей, сверхъестественных обжор, прославленных юродивых и прорицателей будущего, чудодейственных, всегда пьяных подпольных адвокатов, свои несравненные театры и цирки и только под конец спортсменов.
— Да, умер. Я скажу, что он любил тебя, а вовсе не был сумасшедшим. Я не сводил с него глаз и видел каждое его движение, каждое изменение его лица. И для него не существовало жизни
без тебя. Мне казалось, что я присутствую при громадном страдании, от которого
люди умирают, и я даже
почти понял, что передо мною мертвый
человек. Понимаешь, Вера, я не знал, как себя держать, что мне делать…
И все в доме стихло. Прислуга, и прежде предпочитавшая ютиться в людских,
почти совсем бросила дом, а являясь в господские комнаты, ходила на цыпочках и говорила шепотом. Чувствовалось что-то выморочное и в этом доме, и в этом
человеке, что-то такое, что наводит невольный и суеверный страх. Сумеркам, которые и
без того окутывали Иудушку, предстояло сгущаться с каждым днем все больше и больше.
Конечно, живой
человек не машина; палач бьет хоть и по обязанности, но иногда тоже входит в азарт, но хоть бьет не
без удовольствия для себя, зато
почти никогда не имеет личной ненависти к своей жертве.
Я много слышал таких рассказов, надоели они мне, хотя в них была приятная черта, — о первой своей «любви»
почти все
люди говорили
без хвастовства, не грязно, а часто так ласково и печально, что я понимал: это было самое лучшее в жизни рассказчика. У многих, кажется, только это и было хорошо.
С неделю времени Матвей не выходил из дома, чувствуя себя оглушённым, как будто этот выстрел раздался в его груди, встряхнув в ней всё тревожное и неясное, что
почти сложилось там в равнодушие
человека, побеждённого жизнью
без битвы с нею.
Я именно хотел, чтоб вы не
почитали впредь генералов самыми высшими светилами на всем земном шаре; хотел доказать вам, что чин — ничто
без великодушия и что нечего радоваться приезду вашего генерала, когда, может быть, и возле вас стоят
люди, озаренные добродетелью!
Несмотря на горькие слезы и постоянное сокрушение Арины Васильевны, Степан Михайлович, как только сыну минуло шестнадцать лет, определил его в военную службу, в которой он служил года три, и по протекции Михайла Максимовича Куролесова находился
почти год бессменным ординарцем при Суворове; но Суворов уехал из Оренбургского края, и какой-то немец-генерал (кажется, Трейблут)
без всякой вины жестоко отколотил палками молодого
человека, несмотря на его древнее дворянство.
Гурмыжская. Не знаю. Я его готовила в военную службу. После смерти отца он остался мальчиком пятнадцати лет,
почти без всякого состояния. Хотя я сама была молода, но имела твердые понятия о жизни и воспитывала его по своей методе. Я предпочитаю воспитание суровое, простое, что называется, на медные деньги; не по скупости — нет, а по принципу. Я уверена, что простые
люди, неученые, живут счастливее.
Карьеру он сделал блестящую благодаря скромной веселости своего нрава, ловкости в танцах, мастерской езде верхом ординарцем на парадах — большей частью на чужих лошадях — и, наконец, какому-то особенному искусству фамильярно — почтительного обращения с высшими, грустноласкового,
почти сиротливого прислуживанья, не
без примеси общего, легкого, как пух, либерализма…Этот либерализм не помешал ему, однако, перепороть пятьдесят
человек крестьян в взбунтовавшемся белорусском селении, куда его послали для усмирения.
Литвинов очень серьезно размышлял обо всем этом: решимость его была сильная,
без малейшего колебания, а между тем, против его воли, мимо его воли, что-то несерьезное,
почти комическое проступало, просачивалось сквозь все его размышления, точно самое его предприятие было делом шуточным и никто ни с кем никогда не бегивал в действительности, а только в комедиях да романах, да, пожалуй, где-нибудь в провинции, в каком-нибудь чухломском или сызранском уезде, где, по уверению одного путешественника,
людей со скуки даже рвет подчас.
— Она охотно согласилась с ним, и
почти с первых слов они вступили в бой друг с другом: девушка яростно защищала церковь как место, где замученный
человек может отдохнуть душою, где, пред лицом доброй мадонны, — все равны и все равно жалки, несмотря на разность одежды; он возражал, что не отдых нужен
людям, а борьба, что невозможно гражданское равенство
без равенства материальных благ и что за спиной мадонны прячется
человек, которому выгодно, чтобы
люди были несчастны и глупы.
Почти каждую минуту вдали на площадь ложилась тень, ползла по камням, лезла на деревья, и такая она была тяжёлая, что ветви деревьев качались под нею; потом она окутывала церковь от подножия до креста, переваливалась через неё и
без шума двигалась дальше на здание суда, на
людей у двери его…